Читаем без скачивания Альбертик, Виттили, Педро и Метроне в Республике Четырёх. Из романа «Франсуа и Мальвази» - Анри Коломон

Общее их мнение было поскорее покинуть это недоброе злосчастное место, кое вызывало в них сейчас тревогу. И Метроне, и Педро таскали из конюшни сбруи своих коней с тем непоколебимым упорством, которое внушает страх.

Виттили так же подпав под общий настрой уехать, вынес свое седло, принявшись за взнуздание своей уцелевшей лошадки, которая теперь радовала его несказанно больше, чем прежде. В сущности в этот день он ничего не потерял, не как подумал в истерике что всё что пришло, так и ушло. Он вполне остался при своём и проигранные деньги всё равно бы от него ушли, эти бы сычи не дали бы спокойно их употребить. Занимаясь подпругами Виллили с усмешкой обратил внимание на растерянно стоявшего посреди двора унылого Альбертика с седлом под мышкой и свешивающейся от него оснасткой, лежащей на самой земле.

– Все, Альбертик, теперь домой лучше не возвращайся. Деньги проиграны, конь потерян, над романом со служанкой потешаются.

На Виттили живейшее и негодующее свое внимание обратил въедливо нахмурившийся Педро:

– А ты, братец, как я погляжу кроме того, что придурок, еще и большой мерзавец! Довел не только его, но и всех нас до безденежья, а теперь насмехаешься?

– Кто насмехается? Кто его на Клементину вывел? Я договорю ему суровую правду.

– Вот и давай, сосаловка была твоя идея, деньги, коня Альбертика мы потеряли благодаря тебе. Так-то напяль пожалуйста на свою лошаденку два седла.

Видя, что Виттили готов приняться возражать, заткнул ему рот угрозой.

– Приступай! Не то я подойду и одно из седел напялю тебе на спину!

Виттили ничего не сказав, продолжил взнуздывать свою лошадку, передвинув однако седелку поближе к гриве. Потом через некоторое время снова обратился к Альбертику.

– Не грусти, Альбертик, мне бы твои заботы…

– Да мои! Как мне теперь быть? – опять ноюще выговорил он и не дождавшись ответа от одного, дождался от другого. Педро:

– А как Бог рассудит, так и быть.

– С нами тебе надо быть, только с нами, – ответил Метроне твердо, немного этим успокоив разволновавшегося.

Бросать Альбертика на дороге в харчевне, без денег было бы конечно полнейшим свинством, и глупостью при нынешнем их-то брошенном положении, когда им следовало лучше всего держаться вместе, и тем более с Альбертиком, ходячую ценность из себя, которую он представлял. Много стоило даже то, в чем он был одет, хотя и заметно погрязневшее за время на которое он был оставлен без присмотра, не говоря уже о том, какую стоимость могла дать собой являвшая его особа, по поводу чего у Метроне сразу возникла мысль на этот счёт. «Нет худа без добра» – гласит давняя проверенная мудрость. Коню всё равно уходить в своё стойло. А им хорошо, что лишне не позориться на требование корчевника об уплате предлагая расписаться с замороженными глазами, как у них было договорено заранее. Как видно остатки былого приличия ещё сохранились в лицах при должностях ещё находившихся по ощущению даже, ничего им обратного не было сказано. И они не стали поднимать вопрос возмещения понесённых убытков, тем более что не им оные предназначались и ни как бы сразу не коснулись, это бы вопрос решался через реальную владетельницу имуществом – тётю. Общий негласный установившийся настрой по умолчанию вообще был валить отсюда поскорей не задерживаясь около заразы и пользуясь причиной понесённых убытков потихоньку забрать свои вещички и быть таковыми, опустив вопрос об оплате за постой, раз такое дело.

Они с Педро вперед уселись верхом на коней и отъехали к обочине дороги, где и остановились, дожидаясь остальных. Те в скором времени подъехали тоже, вдвоём на одном крупе, остановившись со стороны угла строения харчевни и возле Метроне. Это неспешное «отъезжалово», по-Виттилиновому выражению, также указывало на отходчивость от них хозяйскую. Можно было смело не опасаться за свою репутацию: если бы даже и раздались вослед острастные гласы об уплате, то была завеса прикрытия в виде накинувшихся бы из молодого поколения с присущей им рьяностью и невыбираемостью выражений. Им бы можно было просто отмолчаться, как простым сопровождающим…

Они собравшись вместе и вообще осмелели: по идее конечно даже, чем трогаться в путь и думать куда трогаться, предаваясь мыслями дороге, нужно было навести в «Маленьком Раю» немножко шуму, попытавшись вытребовать хоть сколько-нибудь за понесенные издержки по вине хозяина, но чувствовалось Метроне, что ни черта они с такого толстокожего хозяина как фра Жуозиньо не вытребуют, тем более сейчас, ночью и при таком его окружении, когда хозяин больше чем харчевником, становился зверем и защитником своей собственности.

А их пробирал холодок недосыпания с сопутствующей этому зевотой и сонливым состоянием тела. Заторможенные внезапным пробуждением, воля их не годна была ни на что, не говоря уж о рассудках, которых в любом случае не хватило бы чтобы ввязываться в хитромудрые споры с наторелым мира сего, который уж конечно приведет свои бессовестные аргументы в виде грабительских счетов, которые же еще заставит оплачивать, если разойдется и наплюет на то, что его конюшни сапные. Лучше было даже и не начинать, потому что с этими дураками на лошади дело чего доброго дойдет до зуботочин, а там и до битья. Метроне мысленно себе по-многу раз прокручивал сложившееся положение, представляя организовавшуюся свору, где им непременно не поздоровилось бы; чем так, лучше было не портить отношений, оставляя фра Жуозиньо лучше виноватым, чем обозленным, и потихоньку уехать, не упоминая о расписке. Последний пункт особенно вдохновлял коменданта в дорогу, коя лежала по правую и по левую от него сторону на выбор.

К его думам о выбранном направлении как нельзя более кстати подошло то, что сказал Виттили обыкновенно быстрым, с присущим ему язвительством голосом:

– Вот бы было хорошо, Альбертик, если бы твоя тетя померла…

– Хорошо бы, – отозвался через некоторое время Альбертик, в промежутке перед двумя высказываниями, еще раз хорошенько подумав, все то что было с конем связано, как то: пятьдесят дукатов или шестьсот карлино, что то же самое, но последнее звучало и представлялось Альбертику значительно весомее, благодаря значительности суммы, которую тетя вложила скрежеща всем сердцем, только и только ради того что бы он дурак, как приговаривала она сама же, выглядел представительно… Это был лучший ее конь, которого она нежила и лелеяла как родного, что казалось и полюбила.

– А ты ее убей, Альбертик, приди и доложи, обещался мол служанке, лошадь сдохла, деньги проиграны, нужно еще… Она даже завещание не успеет переписать, глотнет вот так жадно последний глоток воздуха и преставится, другими словами: прикажет всем долго жить. Это обычное дело на нервной почве. Это просто Альбертик, нужно только правильным тоном ударить и наповал! – подучивал его Виттили. – А здесь ты долго не проживешь, тебе только через тетю возможно и жизни прибавиться.

– Она меня…, как я ей это скажу, сама убьет. И к ней я не поеду! – твердо решил Альбертик с ночной темени глухо отзываясь в сердцах да услышавших его, но между тем рассмеявшихся.

– Я думаю, что нужно ехать, – заявил через некоторое время Виттили, – Альбертик, от тебя ничего не зависит! Ты в обозе.

– А я думаю, нет, от меня все зависит! – настаивал Альбертик.

– Сеньоры. Зачем зря спорить? – остановил их Педро, – Я думаю нужно сделать как делали древние греки, при республике. В Афинах. Любой спор у них решался поднятием рук. Вот и мы сейчас давайте сделаем так же, проголосуем. – досказал Педро, любивший блеснуть своей ученостью и рассудительностью.

– Квадратура дело говорит! И впредь будем делать так! – согласился Виттили, – Кто за то, чтобы ехать к Диане!

Большинство решило ехать и находящемуся по выражению Виттили в обозе Альбертику сидевшему сзади него и не влиявшему даже на ход лошади под собой ничего другого не оставалось делать…

Из-за угла строения харчевни вслед за удалявшимися по дороге мерным конским шагом выглянуло довольное лицо фра Жуозиньо, злосчастно потеревшего руки и слышно возрадовавшегося внутренним смешком с гортанным пробуксовыванием.

Глава XLII. Диана и Дюха

Остановилась четверица перед воротами виллы Дианы, когда светлый день уже во всю разыгрался. Сколь высоки были эти ворота, тем больше неизвестности они за собой таили. Из-за столь же высоких решеток ограды ничего нельзя было рассмотреть, ввиду заслоненности их парковым обрамлением.

Поэтому-то остановившись и спешившись, друзья наши не очень-то торопились с решением и тем более действиями. Альбертика отпускать от себя было и нужно, и не хотелось в неизвестность, которая таилась за воротами, за которыми кто знает как он себя поведёт? Как дело обернется?